пятница, 11 февраля 2011 г.

Великая Мать и троецарствие Кронидов

Мифологическая наука, как известно, видит начала религии и мифа в фетишизме, который постепенно и долго переходит в анимизм. Переход к анимизму связывают, как правило, с появлением первых родовых отношений, матриархата. Венчает же матриархальную мифологию представление о Великой Матери, которая сама, без участия существ мужского пола родит все сама из себя. Это, пожалуй, второе по масштабу откровение после того, что в «Розе Мира» названо арунгвильтой-праной.


Итак, Великая Мать порождает все из себя самой. За этим почти универсальным мфологическим образом стоит, разумеется, Лилит. В отсутствие метакультуры именно в нее, повелительницу человеческой плоти, упирался взор духовидца. Не удивительно, что порождения этой Великой Матери – отнюдь не ангелы с крылышками, а все больше чудовища. Как мы помним, перед Лилит благоговеют и демоны, ибо и их тела созданы ею.

Вот, что пишет А.Ф. Лосев о дальнейшем развитии мифологии из образа Великой Матери:

Позднее в связи с развитием разделения труда и организующих принципов в первобытном производстве возрастает значение мужского начала, появляются представления о «супруге Земли», Посейдоне, но и то еще в очень примитивной форме, а именно в форме оплодотворяющей мужской силы. Тут тоже нет еще места для Зевса. Только в связи с решительным упрочением мужского начала, что означало приближение матриархата к патриархату, и особенно в связи с представлениями о периодичности жизни и смерти в мире появляется такая мифология, которая отводит более или менее устойчивое место мужскому принципу. Вот это-то и была мифология Зевса, которая вначале мало чем отличалась от общехтонической мифологии Земли и Посейдона, но содержала в себе семена для своего позднейшего могучего развития, увенчанная в конце концов светлым и прекрасным образом гомеровского «отца мужей и богов».

Жаль, что А.Ф. не привел тут никаких мифологических ссылок.

Однако, классический олимпийский Зевс царит отнюдь не единолично. Вот слова из «Иллиады» (15, 185-199), принадлежащие его соправителю Посейдону, приводимые Лосевым:

Так, могуществен он. Но слишком надменно вещает,
Ежели равного честью, меня, укротить он грозится!
Три нас родилося брата от древнего Крона и Реи:
Он — громодержец, и я, и Аид, преисподних владыка.
Натрое всё делено, и досталося каждому царство.
Жребий бросивши нам, в обладание вечное пало
Мне вольношумное море, Аиду подземные мраки,
Зевсу досталось меж туч и эфира пространное небо,
Общею всем остается земля и Олимп многохолмный.
Нет, не хожу по уставам я Зевсовым; как он ни мощен,
С миром пусть остается на собственном третьем уделе;
Силою рук он меня, как ничтожного, пусть не стращает!
Дщерей своих и сынов для Зевса приличнее будет
Грозным глаголом обуздывать, коих на свет произвел он,
Кои уставам его покоряться должны поневоле!

Из этих строк становится ясным все значение Гомера для ГРМ. Представление о трех царствах мира, пусть и столь примитивное, - это уже полноценное розамировское представление о метакультуре, о лестнице миров. Зевс – небесный царь, царь Олимпа, эллинского затомиса. Посейдон – владыка моря, дух стихии, чье огромное значение для ГРМ мы уже отмечали, образно олицетворяющий мир стихиалей вообще. И, наконец, Аид – владыка преисподней. Общим пространством для всех, общей ареной творчества является земля, то есть, Энроф.

Конечно, здесь представление о метакультуре очень сильно смешано с представлением о стихиалях. Так, Аид, Посейдон и Зевс представлены братьями, общее пространство для них – не только Земля, но и многохолмный Олимп. Впрочем, если взять более широкий контекст, то становится ясно, что, к примеру, история с «похищением Коры» (к метаисторическому обозрению которой мы обязательно обратимся отдельно) была бы невозможна, будь положение дел действительно таким, как его описал Гомер. Не случайно, кстати, и то, что Посейдон, представляющий в этой триаде мир стихиалей, оказывается первым рядом с Великой Матерью: они в каком-то смысле одной трансфизической крови.

Комментариев нет:

Отправить комментарий